- Рррота, пад-ём! – радостно гаркнул лейтенант Пруф и хитро прищурился.
- Ох ты ж ёкарный бабай! – проворчала бабЗина и с кряхтением начала подниматься на построение.
- Ат-ставить! – ласково сказал лейтенант и пояснил: - Учебная тревога.
БабЗина, как и положено бывалому и опытному солдату не стала размениваться на пустые эмоции, а просто сказала краткое, но очень емкое слово, уселась обратно у стеночки и снова задремала.
- Молодец, товарищ фея Парка! – похвалил Пруф, - в норматив уложилась, - Теперь ты, - и лейтенант поворотился к зависшему между потолком и полом Аруд Акшаму.
- Что ты должен делать по команде «Рота подъем»?
- Жужжать где жужжал и не рыпаться! – бодро отрапортовало Существо, изо всех сил стараясь жужжать по стойке «смирно»
- Праааииильно, - согласился лейтенант, - А ты? Куда ты рыпнулся? М?
- Я? Я только лишь… От избытка чувств, служебного рвения и желания…
- Получить в дыню, - закончил за него лейтенант, - Запомни, жу-жулелица, в закрытых помещениях безмозглые, плохо сбалансированные, осуществляющие сброс нечистот в любых, кроме специально отведенных для этих целей местах, вечно-жужжащие объекты, вроде тебя, перемещаются в строгом соответствии с техникой безопасности, а именно: Путем взятия объекта за хобот и применив технику удержания оного переместить объект… в надлежащее… строго отведенное… ему… объекту… для этого… хррр… место… осусис… осущис… стляя… хррр…
Тут доблестный лейтенант уронил голову на грудь и тоже сладко уснул.
Аруд Акшам еще некоторое время безмолвно жужжал, застыв в напряженном внимании и тщетных потугах понять хоть что-то, но осознав, что продолжения не будет, принялся развлекать себя произвольными поворотами многочисленных фасечтатых глаз на длинных стебельках и сам себе подмигивать.
Лейтенанту же снился сон. Снилось ему, будто он, лейтенант, читает книгу о самом себе. Начиналась она так:
… Имя прославленного лейтенанта Пруфа я услышал несколько позднее, когда слава о нем самом и его подвигах уже вовсю ходила в просторах Отраженной Реальности. Детские годы ле6йтенанта… так, ну, это мы, пожалуй, опустим… так… ага, вот.
В мир Сбычи Мечт и Чаяний Важного, Но Не Очень лейтенант Пруф прибыл из таинственных и бескрайних хлябий Запредельного Беспределья на утлом, обшарпанном суденышке, носящим гордое имя « Посудина»
Его нога наконец-то коснулась твердой почвы Беспочвенных Надежд, Сокровенных Хотений и Подавленных Комплексов, когда вдруг…
Бум!
- Рота, подъёооом!
Пруф даже не помнил, как оказался на ногах. Впрочем, он тут же об этом пожалел. Он чувствовал себя как человек… Словом так, как чувствуют себя все люди, накануне перебравшие бурбона, причем прямо из горлышка. Вдобавок залпом и не обременяя себя такими мелочами, как закуска и прочие пережитки буржуазии.
- Уй, блииин! – простонал отважный лейтенант.
- Что, головка бо-бо? – не без ехидства осведомилась бабЗина.
Пруф с отвращением взглянул в зеркало. Что ж, делать нечего, придется отразиться с опухшей рожей, всклокоченными волосами и… О черт! Расстегнутой ширинкой. Пруф стремительно произвел необходимые поправки в туалете. Все-таки дама рядом.
За всеми этими переживаниями он чуть было не забыл, что чего-то здесь не хватает. Ах ты ж!.. Никогда, НИ-КОГ-ДА, ни единой капли спиртного на задании! И вне задания.
- Аруд! Эй, Аруд! – позвал стойкий лейтенант, протягивая руку туда, где должен был находиться хобот. Рука нащупала пустготу.
- Тут это, такое дело, - смущенно кашлянула бабЗина, - Я тебя и так будила, и эдак. И пихала тебя и толкала, ты матюкнешься, перевернешься на другой бок и снова дрыхнешь, как ни в чем не бывало. Ну, я и гаркнула. А этот от неожиданности да спросонья как прыснул в сторону, аки лебедь вспугнутая… Вот, на третий круг уж идет.
Тут только Пруф обратил внимание на глухие и частые, как сердцебиение хомячка звуки вроде бум-бум-бум. А он то грешным делом подумал, что это у него в голове после вчерашнего.
Звуки становились все громче и если две секунды назад они слышались где-то далеко справа, то теперь довольно отчетливо доносились откуда-то из-за спины.
Бум-бум-бум-бумбумбум аааАААааа!!!...
Мимо, смазанной молнией, стремительный, как болид Формулы -1, пронесся Аруд Акшам, сочно бумкнул на прощание и исчез за поворотом. Звуки стали удаляться. А через секунду резкий порыв теплого и пахнущего чем-то знакомым ветра едва не загасил трепетавшую возле зеркала свечу.
- Ах ты ж!... – Пруф прыгнул вперед, не смотря на вспышку боли в трещащей голове, и загородил дрожащий огонек своей мужественной дланью.
- Зато ты подскочил сразу! – оправдывалась бабулька, - Вот что значит выучка! А то так и проспал бы все.
Пруфа внезапно пробил холодный пот при мысли о том, что могло бы случиться, не рявкни бабЗина ему прямо в ухо. Он почувствовал в ногах внезапную слабость, ужас и облегчение одновременно.
- Бабуль, - сглотнул сухим горлом отважный лейтенант, - Ты ж, получается, мне жизнь спасла.
- Да что уж там, спасла, - скромно махнула рукой бабЗина, - Столько я их наспасалась то, и не счесть. Зимой, бывает, зайдет такой в Храм, от метели с ветром укрыться, опрокинет чекушку как водится, да и сомлеет у стеночки. А в Храме отопления то нет. И холод точно такой же, как и на улице. Ветра нет, вот и кажется, что теплее. Зайду, бывает, порядок проверить, ага, так и есть, дрыхнет голубчик. А за окном ночь январская да морозище за тридцать. Ну, хватаешь его, родимого, трясешь, уши растираешь. Иных до Котаклизьмы провожать приходится. Там, обычно, трезвеют все. А иных то и не добудишься. Приходится его, горемычного, к себе в каморку тащить, у меня там радиатор. Оставляешь до утра, чтоб проспался. Ну, и в плане денег посмотришь, чего греха таить? Я ж не нанималась со своим радикулитом ихни туши таскать! Хватит, в молодости натаскалась! Да и ему хорошо, с утра есть чем ауру поправить и сил до дома дойти набраться. Я ж Фея Парка, как-никак.
- Спасибо, бабЗин, - растроганно сказал Пруф, - Я этого не забуду.
- Сочтемся как-нибудь, - махнула рукой старушка, - Ты вот что, свечечку с собой возьми, да полой куртки прикрой, а то вон, друг наш стремительный на подлете.
Пруф так и сделал. И вовремя. жжжЖЖЖжжж!... – пулей зашел на очередной вираж Аруд.
- Интересно, он инерцию теряет или наоборот, приобретает? – подумал вслух лейтенант.
- Бог его знает, касатик. Но он еще, вроде, и вокруг себя крутится.
- Ага. И кувыркается при этом, - добавил Пруф. Внезапно ему стало жаль Аруда. Он вспомнил, что тот накануне тоже изрядно присосался хоботом к «клубничному варенью». Каково ему сейчас, бедняге? Тут и моргать то больно, а этот еще и на таких колоссальных перегрузках. Хлопаясь тушкой обо что ни попадя. Вращаясь и кувыркаясь, как на тренажере для космонавтов. Одно радовало, Аруд крайне удачно вписался в периметр павильона и теперь просто наматывал круги, следуя строго заданному курсу, вместо того, чтобы хаотично рикошетить в проходах, грозя влупиться в спасительное зеркало и разбить его, попутно обгадив с ног до головы бравого лейтенанта и добрую фею.
Пруф живо представил себе все это, и его так замутило, что он едва нашел в себе силы встать перед зеркалом рядом с бабЗиной.
- Ну, с Богом, - сказала та.
- Служу Отечеству! – ответил Пруф и вытянулся во фронт. Будильник на часах сигнализировал, что настало время Че. И… Внезапно павильон Жуткого веселья и Страшного Отдыха наполнился. Стало тесно. Нет, лейтенант Пруф и бабЗина как стояли, так и остались стоять. Первый, бережно защищая пляшущий язычок свечи и хмуро глядя в зеркало. А вдруг не получится? И он, Пруф, растает, как дымка на своих же собственных глазах. Да и растаял бы, надо же умудриться быть настолько безалаберным, чтобы едва не проспать время Че. И как не стыдно ему, лейтенанту, недавно, если верить слухам, получившему чин старлея посмертно, отражаться с двухдневной щетиной, всклокоченными волосами, красными, как у кролика глазами, с такой опухшей рожей и в такой мятой форме! Хорошо хоть ширинку застегнул. Вот бабЗина огурцом. Глаза блестят задором, щеки зарумянились, не иначе как приняла стакан, пока будила его, раздолбая. Встала пораньше и привела себя в порядок, осветлив ауру и закусив огурцом. «Отразззиииисссь» - пропела она одновременно с пиканьем таймера и улыбнулась во все 34 вставных зуба. Молодец! Вот что значит старая гвардия! А Аруд Акшам?
Аруда стало много. Очень много. Целый павильон Арудов. Вместе с ним было много угрожающего жужжания, словно эскадрилья мессершмидтов пикировала на беззащитный санитарный поезд. И конечно же запах. Запах силился и креп.
- Нет, это не вспугнутый лебедь! – медленно произнес потрясенный до глубины души Пруф. – Это не трепетная лань, удирающая от разорвавшего ночную тишину леса рога охотника. Не птичка, согнанная со своих яиц из гнезда бесшумной змеей. Это стадо очень сильно встревоженных коров. Я бы даже сказал, не на шутку взволнованных. И при этом летающих.
Отразившихся во время своих головокружительных фигур высшего пилотажа во множестве стоящих друг напротив друга и плотно в ряд зеркал. Кривых зеркал.
- Шайзе! – икнула бабЗина. От пережитого потрясения из глубин ее памяти всплыли последние слова немецкого солдата, присевшего покакать под кустиком, к которому тихо и незаметно подкрался танк Т-34.
- Фашист, между прочим, сразу отмучился! – кипятилась бабЗина. - Хлоп! И нет его. Только каска, и осталась. Плоская, как блин. Мне потом один умелец к ней ручку присобачил и получилась знатная сковородка, нужная в хозяйстве вещь, между прочим! А нам еще с этим надо как-то жить! С этими… Крыложопами глазастыми!
Многочисленные Аруды обалдело таращились бесчисленным количеством глаз во все стороны света, верха, низа и, возможно даже за пределы данной реальности. При этом Существо больше не наматывало головокружительных пируэтов и виражей, с каждым новым кругом улучшая свои личные показатели и ставя новые мировые рекорды («Слава Богу!» - невольно подумалось Пруфу, и он с трудом сдержался, чтобы не перекреститься). Нет. Теперь несколько десятков Аруд Акшамав в тихом обалдении жужжали каждый на своем месте, где застало их время Че. В каждом новом отражении безошибочно угадывался старый добрый Аруд: те же глупые и бессмысленно помаргивающие глаза на длинных стебельках, все тот же хобот, дестабилизирующий круглое, как футбольный мяч тельце, из которого росли тонкие паучьи лапки, комариные крылышки и редкая, преимущественно рыжая шерсть. В котором происходили сложные биологические процессы, продукт которых сейчас обильно устилал пол. Кое-где досталось зеркалам и стенам, а местами даже потолку.
Вместе с тем каждое Существо теперь имело вновь приобретенные пропорции. Одни были вытянутыми, кто в длину, кто в ширину. Другие наоборот, приплюснутыми («Как каска» - невольно подумалось Пруфу). Третьи имели здоровенный и толстый хобот в противовес маленькому, как шарик от пинг-понга, тельцу. Этим приходилось тяжелее всех. У четвертых, наоборот, хобот стал тонким, как мышиный хвостик, зато тушка раздулась и существенно увеличилась в размерах, что внушало смутную тревогу. У пятых хобот стал настолько толстым, но при этом настолько укоротился в размерах, что напоминал скорее пятачок. А уж что творилось с глазами, крылышками и лапками, можно было перечислять до бесконечности.
С изменениями пропорций изменения претерпели и аэродинамические свойства вновь народившихся Арудиков. У бедняги и раньше были большие проблемы с балансировкой, а теперь, приспосабливая старые навыки к новым пропорциям и формам, одни вращались вокруг собственной оси, кто медленнее, кто быстрее, другие кувыркались на одном месте, третьи никак не могли научиться держаться на одной высоте, они то, взмывали к потолку, то опускались к самому полу.
- Аруууд! – ласково позвал лейтенант. – Голубь ты мой сизокрылый! Как же тебе это удается то, а? Ты превзошел все мои ожидания. Ты переплюнул самого себя! Ты умудрился отразиться во всех зеркалах. Во всех. Кривых. Зеркалах. Кроме одного. Нормального.У меня нет слов! Я снимаю шляпу. Браво!
- Я нечаянно! – плаксиво загундели все Аруды хором.
- Так это была импровизация? Тогда это больше, чем талант! Это… это…
- Это засранный по самые верхушки самых высоких елей парк! Мой парк! – вскричала фея, потрясая кулаками, - Сюда же войти никто не сможет! А кто войдет, не сможет выйти! А как они все летать начнут? Ты представляешь? Это же конец календаря Майя в отдельно взятом парке! Моём парке! А с аурой что будет? Это же никакого здоровья не хватит, баланс сил восстановить. Да и не до того будет, Будем навоз лопатами кидать. Все, как один. В едином порыве! Только вот куда его кидать то?
- Можно открыть фабрику по производству удобрений, - предложил Пруф, - Экологически чистый продукт, никакой химии. На экспорт пойдет.
- Шути, шути, шутник! – проворчала бабЗина. – Придумал бы лучше, что теперь делать будем. Как от этой напасти окаянной избавиться.
- Да что тут думать то? Мне бы ваши проблемы! Давай выберем одного, самого симпатичного, а остальных я того… этого… - и Пруф многозначительно похлопал по кобуре.
Аруды в ужасе отшатнулись. При этом одни впечатались в потолок, другие шлепнулись на пол а еще одни другие волчком закружились на месте, лупя развевающимися хоботами своих соседей.
- Стоп! – торопливо поднял руку лейтенант. – Пошутил я.
- Шуточки у тебя, старлей! – возмутилась бабулька. – И так дышать нечем! Пойдем ка, солдатик, на свежий воздух. Там голова лучше работает. Вот только припасы наши соберу.
И бабЗина принялась звякать бутылками и шуршать пакетами. Аруды в радостном предвкушении выстраивались в очередь на выход. Им не терпелось насладиться новыми ощущениями. Например, каждый из них видел то, что видят другие. Сейчас, к примеру, они видели весь павильон целиком. Даже тот из них, кто давно был притянут весом собственного хобота к полу, болтался тушкой кверху, на манер подводной мины, и по идее, ничего, кроме собственного дерьма видеть не мог. Теперь им хотелось опробовать эти новые способности в масштабах Парка Оттрахционов.
- Нет! – хором воскликнули лейтенант и фея. Было приказано, всем хоботокрылым пределы павильона не покидать, попыток к бегству не предпринимать.
- Иначе… - лейтенант вновь многозначительно похлопал по кобуре. – В общем, Аруд, ты меня знаешь.
И парочка, не слушая протесты, стенания, мольбы и жалобы, поспешно выскочила на улицу, плотно закрыв за собой дверь, а бабЗина для надежности засунула промеж дверной ручки и стены черенок от швабры.
- Ох ты ж ёкарный бабай! – проворчала бабЗина и с кряхтением начала подниматься на построение.
- Ат-ставить! – ласково сказал лейтенант и пояснил: - Учебная тревога.
БабЗина, как и положено бывалому и опытному солдату не стала размениваться на пустые эмоции, а просто сказала краткое, но очень емкое слово, уселась обратно у стеночки и снова задремала.
- Молодец, товарищ фея Парка! – похвалил Пруф, - в норматив уложилась, - Теперь ты, - и лейтенант поворотился к зависшему между потолком и полом Аруд Акшаму.
- Что ты должен делать по команде «Рота подъем»?
- Жужжать где жужжал и не рыпаться! – бодро отрапортовало Существо, изо всех сил стараясь жужжать по стойке «смирно»
- Праааииильно, - согласился лейтенант, - А ты? Куда ты рыпнулся? М?
- Я? Я только лишь… От избытка чувств, служебного рвения и желания…
- Получить в дыню, - закончил за него лейтенант, - Запомни, жу-жулелица, в закрытых помещениях безмозглые, плохо сбалансированные, осуществляющие сброс нечистот в любых, кроме специально отведенных для этих целей местах, вечно-жужжащие объекты, вроде тебя, перемещаются в строгом соответствии с техникой безопасности, а именно: Путем взятия объекта за хобот и применив технику удержания оного переместить объект… в надлежащее… строго отведенное… ему… объекту… для этого… хррр… место… осусис… осущис… стляя… хррр…
Тут доблестный лейтенант уронил голову на грудь и тоже сладко уснул.
Аруд Акшам еще некоторое время безмолвно жужжал, застыв в напряженном внимании и тщетных потугах понять хоть что-то, но осознав, что продолжения не будет, принялся развлекать себя произвольными поворотами многочисленных фасечтатых глаз на длинных стебельках и сам себе подмигивать.
Лейтенанту же снился сон. Снилось ему, будто он, лейтенант, читает книгу о самом себе. Начиналась она так:
… Имя прославленного лейтенанта Пруфа я услышал несколько позднее, когда слава о нем самом и его подвигах уже вовсю ходила в просторах Отраженной Реальности. Детские годы ле6йтенанта… так, ну, это мы, пожалуй, опустим… так… ага, вот.
В мир Сбычи Мечт и Чаяний Важного, Но Не Очень лейтенант Пруф прибыл из таинственных и бескрайних хлябий Запредельного Беспределья на утлом, обшарпанном суденышке, носящим гордое имя « Посудина»
Его нога наконец-то коснулась твердой почвы Беспочвенных Надежд, Сокровенных Хотений и Подавленных Комплексов, когда вдруг…
Бум!
- Рота, подъёооом!
Пруф даже не помнил, как оказался на ногах. Впрочем, он тут же об этом пожалел. Он чувствовал себя как человек… Словом так, как чувствуют себя все люди, накануне перебравшие бурбона, причем прямо из горлышка. Вдобавок залпом и не обременяя себя такими мелочами, как закуска и прочие пережитки буржуазии.
- Уй, блииин! – простонал отважный лейтенант.
- Что, головка бо-бо? – не без ехидства осведомилась бабЗина.
Пруф с отвращением взглянул в зеркало. Что ж, делать нечего, придется отразиться с опухшей рожей, всклокоченными волосами и… О черт! Расстегнутой ширинкой. Пруф стремительно произвел необходимые поправки в туалете. Все-таки дама рядом.
За всеми этими переживаниями он чуть было не забыл, что чего-то здесь не хватает. Ах ты ж!.. Никогда, НИ-КОГ-ДА, ни единой капли спиртного на задании! И вне задания.
- Аруд! Эй, Аруд! – позвал стойкий лейтенант, протягивая руку туда, где должен был находиться хобот. Рука нащупала пустготу.
- Тут это, такое дело, - смущенно кашлянула бабЗина, - Я тебя и так будила, и эдак. И пихала тебя и толкала, ты матюкнешься, перевернешься на другой бок и снова дрыхнешь, как ни в чем не бывало. Ну, я и гаркнула. А этот от неожиданности да спросонья как прыснул в сторону, аки лебедь вспугнутая… Вот, на третий круг уж идет.
Тут только Пруф обратил внимание на глухие и частые, как сердцебиение хомячка звуки вроде бум-бум-бум. А он то грешным делом подумал, что это у него в голове после вчерашнего.
Звуки становились все громче и если две секунды назад они слышались где-то далеко справа, то теперь довольно отчетливо доносились откуда-то из-за спины.
Бум-бум-бум-бумбумбум аааАААааа!!!...
Мимо, смазанной молнией, стремительный, как болид Формулы -1, пронесся Аруд Акшам, сочно бумкнул на прощание и исчез за поворотом. Звуки стали удаляться. А через секунду резкий порыв теплого и пахнущего чем-то знакомым ветра едва не загасил трепетавшую возле зеркала свечу.
- Ах ты ж!... – Пруф прыгнул вперед, не смотря на вспышку боли в трещащей голове, и загородил дрожащий огонек своей мужественной дланью.
- Зато ты подскочил сразу! – оправдывалась бабулька, - Вот что значит выучка! А то так и проспал бы все.
Пруфа внезапно пробил холодный пот при мысли о том, что могло бы случиться, не рявкни бабЗина ему прямо в ухо. Он почувствовал в ногах внезапную слабость, ужас и облегчение одновременно.
- Бабуль, - сглотнул сухим горлом отважный лейтенант, - Ты ж, получается, мне жизнь спасла.
- Да что уж там, спасла, - скромно махнула рукой бабЗина, - Столько я их наспасалась то, и не счесть. Зимой, бывает, зайдет такой в Храм, от метели с ветром укрыться, опрокинет чекушку как водится, да и сомлеет у стеночки. А в Храме отопления то нет. И холод точно такой же, как и на улице. Ветра нет, вот и кажется, что теплее. Зайду, бывает, порядок проверить, ага, так и есть, дрыхнет голубчик. А за окном ночь январская да морозище за тридцать. Ну, хватаешь его, родимого, трясешь, уши растираешь. Иных до Котаклизьмы провожать приходится. Там, обычно, трезвеют все. А иных то и не добудишься. Приходится его, горемычного, к себе в каморку тащить, у меня там радиатор. Оставляешь до утра, чтоб проспался. Ну, и в плане денег посмотришь, чего греха таить? Я ж не нанималась со своим радикулитом ихни туши таскать! Хватит, в молодости натаскалась! Да и ему хорошо, с утра есть чем ауру поправить и сил до дома дойти набраться. Я ж Фея Парка, как-никак.
- Спасибо, бабЗин, - растроганно сказал Пруф, - Я этого не забуду.
- Сочтемся как-нибудь, - махнула рукой старушка, - Ты вот что, свечечку с собой возьми, да полой куртки прикрой, а то вон, друг наш стремительный на подлете.
Пруф так и сделал. И вовремя. жжжЖЖЖжжж!... – пулей зашел на очередной вираж Аруд.
- Интересно, он инерцию теряет или наоборот, приобретает? – подумал вслух лейтенант.
- Бог его знает, касатик. Но он еще, вроде, и вокруг себя крутится.
- Ага. И кувыркается при этом, - добавил Пруф. Внезапно ему стало жаль Аруда. Он вспомнил, что тот накануне тоже изрядно присосался хоботом к «клубничному варенью». Каково ему сейчас, бедняге? Тут и моргать то больно, а этот еще и на таких колоссальных перегрузках. Хлопаясь тушкой обо что ни попадя. Вращаясь и кувыркаясь, как на тренажере для космонавтов. Одно радовало, Аруд крайне удачно вписался в периметр павильона и теперь просто наматывал круги, следуя строго заданному курсу, вместо того, чтобы хаотично рикошетить в проходах, грозя влупиться в спасительное зеркало и разбить его, попутно обгадив с ног до головы бравого лейтенанта и добрую фею.
Пруф живо представил себе все это, и его так замутило, что он едва нашел в себе силы встать перед зеркалом рядом с бабЗиной.
- Ну, с Богом, - сказала та.
- Служу Отечеству! – ответил Пруф и вытянулся во фронт. Будильник на часах сигнализировал, что настало время Че. И… Внезапно павильон Жуткого веселья и Страшного Отдыха наполнился. Стало тесно. Нет, лейтенант Пруф и бабЗина как стояли, так и остались стоять. Первый, бережно защищая пляшущий язычок свечи и хмуро глядя в зеркало. А вдруг не получится? И он, Пруф, растает, как дымка на своих же собственных глазах. Да и растаял бы, надо же умудриться быть настолько безалаберным, чтобы едва не проспать время Че. И как не стыдно ему, лейтенанту, недавно, если верить слухам, получившему чин старлея посмертно, отражаться с двухдневной щетиной, всклокоченными волосами, красными, как у кролика глазами, с такой опухшей рожей и в такой мятой форме! Хорошо хоть ширинку застегнул. Вот бабЗина огурцом. Глаза блестят задором, щеки зарумянились, не иначе как приняла стакан, пока будила его, раздолбая. Встала пораньше и привела себя в порядок, осветлив ауру и закусив огурцом. «Отразззиииисссь» - пропела она одновременно с пиканьем таймера и улыбнулась во все 34 вставных зуба. Молодец! Вот что значит старая гвардия! А Аруд Акшам?
Аруда стало много. Очень много. Целый павильон Арудов. Вместе с ним было много угрожающего жужжания, словно эскадрилья мессершмидтов пикировала на беззащитный санитарный поезд. И конечно же запах. Запах силился и креп.
- Нет, это не вспугнутый лебедь! – медленно произнес потрясенный до глубины души Пруф. – Это не трепетная лань, удирающая от разорвавшего ночную тишину леса рога охотника. Не птичка, согнанная со своих яиц из гнезда бесшумной змеей. Это стадо очень сильно встревоженных коров. Я бы даже сказал, не на шутку взволнованных. И при этом летающих.
Отразившихся во время своих головокружительных фигур высшего пилотажа во множестве стоящих друг напротив друга и плотно в ряд зеркал. Кривых зеркал.
- Шайзе! – икнула бабЗина. От пережитого потрясения из глубин ее памяти всплыли последние слова немецкого солдата, присевшего покакать под кустиком, к которому тихо и незаметно подкрался танк Т-34.
- Фашист, между прочим, сразу отмучился! – кипятилась бабЗина. - Хлоп! И нет его. Только каска, и осталась. Плоская, как блин. Мне потом один умелец к ней ручку присобачил и получилась знатная сковородка, нужная в хозяйстве вещь, между прочим! А нам еще с этим надо как-то жить! С этими… Крыложопами глазастыми!
Многочисленные Аруды обалдело таращились бесчисленным количеством глаз во все стороны света, верха, низа и, возможно даже за пределы данной реальности. При этом Существо больше не наматывало головокружительных пируэтов и виражей, с каждым новым кругом улучшая свои личные показатели и ставя новые мировые рекорды («Слава Богу!» - невольно подумалось Пруфу, и он с трудом сдержался, чтобы не перекреститься). Нет. Теперь несколько десятков Аруд Акшамав в тихом обалдении жужжали каждый на своем месте, где застало их время Че. В каждом новом отражении безошибочно угадывался старый добрый Аруд: те же глупые и бессмысленно помаргивающие глаза на длинных стебельках, все тот же хобот, дестабилизирующий круглое, как футбольный мяч тельце, из которого росли тонкие паучьи лапки, комариные крылышки и редкая, преимущественно рыжая шерсть. В котором происходили сложные биологические процессы, продукт которых сейчас обильно устилал пол. Кое-где досталось зеркалам и стенам, а местами даже потолку.
Вместе с тем каждое Существо теперь имело вновь приобретенные пропорции. Одни были вытянутыми, кто в длину, кто в ширину. Другие наоборот, приплюснутыми («Как каска» - невольно подумалось Пруфу). Третьи имели здоровенный и толстый хобот в противовес маленькому, как шарик от пинг-понга, тельцу. Этим приходилось тяжелее всех. У четвертых, наоборот, хобот стал тонким, как мышиный хвостик, зато тушка раздулась и существенно увеличилась в размерах, что внушало смутную тревогу. У пятых хобот стал настолько толстым, но при этом настолько укоротился в размерах, что напоминал скорее пятачок. А уж что творилось с глазами, крылышками и лапками, можно было перечислять до бесконечности.
С изменениями пропорций изменения претерпели и аэродинамические свойства вновь народившихся Арудиков. У бедняги и раньше были большие проблемы с балансировкой, а теперь, приспосабливая старые навыки к новым пропорциям и формам, одни вращались вокруг собственной оси, кто медленнее, кто быстрее, другие кувыркались на одном месте, третьи никак не могли научиться держаться на одной высоте, они то, взмывали к потолку, то опускались к самому полу.
- Аруууд! – ласково позвал лейтенант. – Голубь ты мой сизокрылый! Как же тебе это удается то, а? Ты превзошел все мои ожидания. Ты переплюнул самого себя! Ты умудрился отразиться во всех зеркалах. Во всех. Кривых. Зеркалах. Кроме одного. Нормального.У меня нет слов! Я снимаю шляпу. Браво!
- Я нечаянно! – плаксиво загундели все Аруды хором.
- Так это была импровизация? Тогда это больше, чем талант! Это… это…
- Это засранный по самые верхушки самых высоких елей парк! Мой парк! – вскричала фея, потрясая кулаками, - Сюда же войти никто не сможет! А кто войдет, не сможет выйти! А как они все летать начнут? Ты представляешь? Это же конец календаря Майя в отдельно взятом парке! Моём парке! А с аурой что будет? Это же никакого здоровья не хватит, баланс сил восстановить. Да и не до того будет, Будем навоз лопатами кидать. Все, как один. В едином порыве! Только вот куда его кидать то?
- Можно открыть фабрику по производству удобрений, - предложил Пруф, - Экологически чистый продукт, никакой химии. На экспорт пойдет.
- Шути, шути, шутник! – проворчала бабЗина. – Придумал бы лучше, что теперь делать будем. Как от этой напасти окаянной избавиться.
- Да что тут думать то? Мне бы ваши проблемы! Давай выберем одного, самого симпатичного, а остальных я того… этого… - и Пруф многозначительно похлопал по кобуре.
Аруды в ужасе отшатнулись. При этом одни впечатались в потолок, другие шлепнулись на пол а еще одни другие волчком закружились на месте, лупя развевающимися хоботами своих соседей.
- Стоп! – торопливо поднял руку лейтенант. – Пошутил я.
- Шуточки у тебя, старлей! – возмутилась бабулька. – И так дышать нечем! Пойдем ка, солдатик, на свежий воздух. Там голова лучше работает. Вот только припасы наши соберу.
И бабЗина принялась звякать бутылками и шуршать пакетами. Аруды в радостном предвкушении выстраивались в очередь на выход. Им не терпелось насладиться новыми ощущениями. Например, каждый из них видел то, что видят другие. Сейчас, к примеру, они видели весь павильон целиком. Даже тот из них, кто давно был притянут весом собственного хобота к полу, болтался тушкой кверху, на манер подводной мины, и по идее, ничего, кроме собственного дерьма видеть не мог. Теперь им хотелось опробовать эти новые способности в масштабах Парка Оттрахционов.
- Нет! – хором воскликнули лейтенант и фея. Было приказано, всем хоботокрылым пределы павильона не покидать, попыток к бегству не предпринимать.
- Иначе… - лейтенант вновь многозначительно похлопал по кобуре. – В общем, Аруд, ты меня знаешь.
И парочка, не слушая протесты, стенания, мольбы и жалобы, поспешно выскочила на улицу, плотно закрыв за собой дверь, а бабЗина для надежности засунула промеж дверной ручки и стены черенок от швабры.
Комментариев нет:
Отправить комментарий